Таким образом, массовое производство, вызванное к жизни глубоким разделением труда, породившим Государство, создало предпосылки:

а) для создания разрушительных монополий,

б) для воспитания человека с массовым сознанием,

в) породило деньги, открывшие дополнительные степени свободы для реализации разнообразных человеческих преступлений - то есть сгенерировало множество возможностей для своего собственного уничтожения, что прекрасно иллюстрирует приложимость принципа Лешателье к квазизамкнутой системе, каким государство и является для его гражданина: всякая замкнутая или квазизамкнутая система, в ответ на внешнее возмущение своего состояния, порождает реакцию направленную на уничтожение этого возмущения.

То есть Государство стремится уничтожить, нивелировать, любую попытку своего разрушения или, равно, - развития, пытаясь сохранить таким образом свой гомеостаз неизменным.

Поскольку тенденции к развитию легче разглядеть и уничтожить (число их, как правило, невелико, характер ярко выражен и они требуют обновления управляющих элит и их идеологии), чем тенденции к разрушению (их множество, они весьма часто замаскированы и подразумевают сохранение status quo по всем степеням свободы), то во всяком Государстве и во все времена преобладают тенденции к медленному и малозаметному “ползучему” регрессу: энтропия Государства медленно (а иногда и быстро) нарастает. Государство стареет вместе со своей все более ленивой и практически несменяемой элитой, декларирующей гражданам, что всякое развитие закончено или ведет к опасному ревизионизму уже накопленного опыта (Рай уже построен!), и нужно просто смириться с существующим положением вещей: имущественным и социальным неравенством сопряженным, часто, с вопиющим неравенством молодых людей в их стартовом состоянии.
Однако, пока существуют области человеческой деятельности (степени свободы), где конкуренция, а следовательно и развитие, - возможны, существует и возможность медленного эволюционного развития Государства при всех его нарастающих и все более обнажающихся, для граждан, противоречиях. Граждане интуитивно согласны содержать свою элиту, в надежде (иногда справедливой), что эта избранная волей судеб группа интеллектуалов сумеет организовать работу государственной машины так, что та сможет выстоять и защитить своих подданых в любой критической или разрушительной ситуации.
Старение несменяемой элиты, при постепенном заполнении всех степеней свободы и нишь в стагнирующем Государстве, порождает ситуацию, когда у молодого поколения граждан, в том числе и у представителей элиты, исчезает всякая надежда на продвижение по иерархической лестнице в течении персональной жизни: все высокие вакансии уже заняты, а новых не предвидится. В этой ситуации, у дряхлеющей элиты возникает соблазн провести “маленькую победоносную войну”, которая, как ожидается, приведет к некоторому обновлению: расширит границы Государства, выдвинет новых командиров и героев как из числа элиты так и из числа простых граждан (включит вертикальные лифты), оживит патриотический дух и затушует экономические проблемы: идет мол война, чего же вы хотите? Война может кончиться победой – сохраняя на некоторое время стабильность Государства, и поражением – разрушая его стабильность. В последнем случае, неоправдавшиеся надежды граждан на свою элиту выливаются в политическое и физическое преследование и уничтожение ее представителей и, часто, – в революцию и гражданскую войну.
Если социальная напряженность достигает высокой точки одновременно в нескольких Государствах, то “маленькая победоносная война” легко может трансформироваться в “большую с неопределённым исходом” или в “мировую”. Так что курс на “стабильность”, всегда провозглашемый стагнирующим Государством, неизбежно ведет к войне и революциям. Этот вывод подчеркивается тем обстоятельством, что стагнирующее Государство, с его, как правило, строгим полицейским режимом, представляет относительно легкую добычу для Государств развивающихся, имеющих квазидемократическое или более демократизированное устройство. В том числе и потому, что репрессированные граждане стагнирующего Государства с надеждой смотрят на демократические порядки своих соперников, в то время как граждане квазидемократических Государств ощущают свои преимущества и моральные права на “освобождение” себе подобных в странах с той или иной формой притеснений граждан элитой.